1.1. «Не убий!»
Кто ударит человека, так что тот умрет, да будет предан смерти...
Кто украдет человека и продаст его, или найдется он в руках его, то должно предать
его смерти...
Кто злословит отца своего или мать свою,
то должно предать его смерти...
Всякий скотоложник да будет предан смерти...
Кто делает дело в день субботний, да будет предан смерти...
Библия. Исход
Хорошенькая заповедь заложена в канонах всех религии! Кого «не убий»? Оказывается, вослед общей рекомендации — не убивать ближнего своего, следует прямо противоположное разъяснение. Смертная казнь полагалась за малейшую провинность малейшее нарушение заповедей. Даже «если вол забодает мужчину или женщину до смерти <...> и вол бодлив был и вчера, и третьего дня, и хозяин его был извещен о сем, <...> то вола побить камнями, и хозяина его предать смерти...».
Как следует из Библии, рекомендации неуклонно осуществлялись на практике. Когда спросили Моисея, водившего евреев по пустыне 40 лет, что делать с двумя ослушниками, собиравшими хворост в субботу, вождь приказал забить их до смерти камнями. Три тысячи лет спустя, по приказу другого вождя, за подобное прегрешение, голодающих колхозников, собиравших в поле опавшие колоски, отправляли в ГУЛАГ, но ловили их не только в субботу, а круглую неделю. Так поступают со «своими», что касается «чужих», врагов, иноверцев, предателей, то вообще никаких ограничений на убийство нет. От евреев и христиан не отстают и мусульмане: в священный месяц Рамадан, когда, в соответствии с Кораном, запрещается убивать даже мошку, они особенно любят устраивать теракты против иноверцев, убивая даже детей, женщин, стариков, в общем, кого придется.
Правомочность божественного предначертания убивать грешников, на фоне общей рекомендации «не убий!» не вызывает сомнения, поскольку при накоплении критической массы грехов Бог самолично устроил всеобщий геноцид человечества путем Всемирного потопа. В процессе этого мероприятия погибли как «нечистые», так и «чистые», включая невинных младенцев и животных. Случайно спасшиеся на Ноевом ковчеге представители, по своей греховной сущности мало отличались от ликвидированных, что и доказала последующая история человечества.
Террор, индивидуальный или массовый, всегда сопровождал борьбу за власть. В этом смысле исторические корни терроризма теряются в глубине веков, что свидетельствует не только о божественном, но и «земном» происхождении террора, как составной части человеческого бытия. Казалось бы, божественное предначертание, освещавшее власть фараонов, не оставляло никакой роли насилию. Однако, как показало исследование мумии царственного юноши Тутанхамона, похороненного с божественными почестями в одной из египетских пирамид, причиной его смерти в возрасте 18 лет оказался удар по затылку. Теперь, 33 века спустя, невозможно установить, кто из опекунов, фактически правивших древним Египтом со времени восшествия на престол 9-летнего мальчика, не пожелал отдать власть. Поспешные похороны молодого фараона в те времена прикрыли преступный теракт.
Если посмотреть на тысячелетия истории человечества, становится очевидным, что гуманистический тезис «нет ничего дороже человеческой жизни» никак не подтверждается. Этот тезис, безусловно, верен только с точки зрения того конкретного человека, жизнь которого отдается; а с точки зрения исторической, коллективной (будь то деревня, город, государство), жизнь человека не стоит ничего. Более того, в жертву «общественной пользе», «народу», властителю, торжеству догматического учения приносятся миллионы человеческих жизней. Высокими идеалами свободы, справедливости, уничтожения тирана обосновывали и революционеры свое право на убийство, но не только тех, кто попирал эти идеалы, а и людей вовсе непричастных, невинных, даже страдающих от тиранов. В конечном счете, они готовы были пожертвовать жизнью своих товарищей по борьбе, наконец, своей собственной жизнью.
В России террористическое убийство, как основной способ достижения демократии, на первых порах не предусматривало захват власти террористической организацией. Теоретики революции считали, что следующий после убитого царь с перепугу сам откажется от власти и введет демократическое правление. Исполнители терактов действовали под влиянием благородного революционного порыва, как бы не зная, что в истории нет ни одного случая отказа от власти даже под страхом возможной смерти. Стойкая иллюзия, что убийством правителя, не меняя системы управления можно решить все проблемы, сохранилась до начала ХХ века. В отличие от большевиков, которые ставили своей целью, чтобы не было богатых, русские революционеры XIX века боролись за то, чтобы не было бедных.
Трансформация индивидуального террора в массовый, с убийством сотен и тысяч заложников и есть тот «другой путь», которым пошел Ленин, а вслед за ним и Сталин. «Убийство одного человека — преступление, а убийство тысяч — статистика». Когда убийство тысяч организуется государством, оно перестает быть преступлением и становится политикой. Благородный библейский принцип «не убий», разрешавший убийство по законам божественных заповедей, возвращается к людям, как государственный закон.
1.2. Плата за жизнь
Кто находится среди живых, тому еще есть надежда, ибо и псу живому лучше, нежели мертвому льву.
Библия. Экклезиаст, 9,4
В разные времена существовали соответствующие оценки стоимости человека в рыночных условиях. Торговля рабами в странах Древнего мира — Египте, Риме, Греции — процветала и имела вполне определенный денежный эквивалент, соответствующий физическим данным, возрасту и интеллекту раба. Традиция сохранилась не только в ХVII–ХVIII веках при продаже негров в Америку, но и до наших дней при продаже девушек в публичные дома, выкупе заложников и т.п. Работа криминальных профессиональных убийц также оценивается вполне адекватно стоимости жертвы в конвертируемой валюте. Наконец, в нелегальной торговле человеческими органами для трансплантации и других хирургических операций тоже определилась своя цена; по подсчетам журнала «Focus» здоровое человеческое тело набирает до 45 млн. дол. Впрочем, плату получает не сам обладатель этого тела, а некто другой.
Для каждого отдельного человека собственная жизнь бесценна и он готов отдать за нее все, что у него есть. Впрочем, встречаются довольно много желающих рискнуть ею. Наемник за приличное вознаграждение готов выполнять самую грязную работу; он может быть киллером или террористом, один или в компании себе подобных, но все наемники находятся вне закона, в соответствии с современным международным правом, и осуждаются самым жестоким образом. Немало прямо противоположных примеров жертвования жизнью: ради науки, светлого будущего или славы в веках, — это врачи, испытывающие на себе новые лекарства, космонавты, и даже Герострат, поджегший некогда храм Артемиды.. .
Существует еще один феномен «расставания с жизнью» — смерть в толпе, «на миру». Как правило, , террорист, беря заложника, оценивает возможность и сумму выкупа. Но при террористической атаке, с целью посеять страх, денежная оценка человеческой жизни, его уже не интересует. Оплачиваются совсем другие категории исторического и морального плана. Террорист никогда не боится переплатить, лишь бы не продешевить. Главная приобретаемая им ценность — создание у людей чувства уязвимости и дешевизны их жизни — человек в толпе не стоит ничего. Об этом же рассказывают солдаты: на войне человек постепенно привыкает к чувству уязвимости, возможности расстаться с жизнью в любой момент. Недаром во время Отечественной войны в Советской армии процветала старая офицерская игра, известная под названием «русская рулетка»: крутануть барабан револьвера с единственной пулей и выстрелить себе в голову, покончив с жизнью с вероятностью один к шести, где шесть — количество гнезд в барабане. «Русская рулетка» в какой-то степени объясняет и некоторые героические подвиги солдат, закрывавших своими телами амбразуру ДОТа или бросавших свои самолеты на танки противника.
Цена человеческой жизни вообще постепенно падает с развитием цивилизации. Основные составляющие этого явления следующие: демографический рост человечества; эффективность орудий убийства, позволяющая вести счет уже не на отдельную «бесценную» человеческую жизнь, но на миллионы; тоталитарные государства, в которых личность полностью унифицируется. Такая инфляция приводит, с одной стороны, к росту числа самоубийств, с другой — к массовому использованию террористами‑теоретиками смертников-шахидов. Сложившуюся ситуацию красноречиво иллюстрирует известная фраза из старого советского анекдота «А зачем мне такая жизнь!?».
Наряду с благородными, идейными самопожертвованиями ради человечества, страны, близких людей, амбициозными претензиями на славу в веках, или хотя бы в своем городе, существуют самоубийства и убийства на почве психических отклонений.
Зигзаги человеческой психики невероятны. Видимо, человеческий интеллект допускает такие отклонения, которые невозможны в мире животных. Случаи самопожертвования собак, лошадей, дельфинов, ради жизни людей и своих сородичей, широко известны. Слоны демонстрируют неподдельное чувство горя, когда умирает член стада, предпринимают отчаянные попытки спасти ему жизнь, подставляют ему бивни, помогая подняться с земли; потом они хоронят его, засыпая труп землей и закрывая могилу ветвями. Три дня слоны стоят на вахте у могилы, а проходя мимо нее, останавливаются. Все это похоже на общечеловеческие ритуалы, но, к сожалению, люди демонстрируют и противоположные примеры. Что касается терроризма, то в мире животных подобной практики не отмечено.
Гибель людей, как террористов, так и их жертв, часто вообще не влияет на оценку последствий теракта. Доказательством этого положения является то обстоятельство, что смертная казнь, предусмотренная для убийц законодательством большинства стран, почти не влияет на криминальную обстановку. Этот аргумент часто приводят противники смертной казни. В одном из самых трагических терактов последнего времени, в школе Беслана, было убито несколько сотен детей, погибли также все террористы, кроме одного. Президент страны занял жесткую позицию, отказавшись вести переговоры; с точки зрения предупреждения последующих терактов, такая бескомпромиссность имеет смысл, поскольку призвана продемонстрировать безнадежность террора в противостоянии Чечни и России. Более того, количество жертв, особенно детей, вызывает сочувствие к пострадавшей стороне, и следовательно, президент приобретает определенный политический капитал в мире. Но родственники жертв платят другую цену, которая не окупается ни капиталом, заработанным президентом и государством ни предотвращенными впоследствии терактами.
1.3. Плата за страх
Свобода и страх в состоянии войны. Враг — не отдельная личность, не политический режим, не религия. Враг — терроризм...
Денис Робертсон
Террориста-теоретика, как уже отмечалось, интересует не жизнь убиваемых и еще меньше жизнь исполнителей теракта, а реакция оставшихся в живых, Целью террора является нагнетание страха, и посредством его послушание остального населения, тех, кто причислен к объектам террора. Ими могут быть члены клана, против которого объявлена кровная месть; представители национальности — евреи, курды, негры или другие; религиозные конфессии; граждане государства или отдельные сословия — буржуазия, дворяне. Например, Сталин использовал все эти категории для нагнетания страха в стране, и, кроме того, некоторые дополнительные: бывших в плену или оккупации, имевших родственников за границей, оппозиционеров, высказывающих антипартийные или антисталинские взгляды.
Нагнетая страх, террористическая организация добивается такого состояния терроризируемых, что любой призыв к спокойствию вызывает у них панику. Страх начисто убивает даже чувство юмора, причем ситуация зависит от степени удаления теракта по времени и пространству. Интересное наблюдение было сделано в США после 11 сентября 2001 г.. В Великобритании, Польше и Италии шутки в Интернете появились уже через несколько минут после трагедии (например: «Ирландская РА захватила дирижабль, и дважды врезались в Биг-Бен»), юмористы же в США как будто все отправились в отпуск, исчезли даже карикатуры на президента Буша, а через две недели американские сатирики наперебой начали измываться над Осамой бен‑Ладеном и «Талибаном». Только месяц спустя в молодежном сленге появилось выражение «это просто 10 сентября» — обо всем устаревшем, или «милый, как пожарник» — о симпатичном парне.
В США после трагедии день 11 сентября проходит под знаком тревоги. Год спустя, хотя работали все магазины и офисы, хотя состоялись спортивные игры и скачки на ипподромах, покупательский спрос населения уменьшился на 30%, и, несмотря на все законы телебизнеса, исчезли рекламы из эфира. Изменилась психология страны — такого не было ни после Пёрл-Харбора, когда японские камикадзе уничтожили почти весь военный флот США, ни после убийства президента Джона Кеннеди.
Из-за угрозы террористических актов многократно возросла опасность большого скопления людей. На создание систем безопасности Олимпиады‑2004 в Афинах потрачено свыше 600 млн. евро — вдвое больше, чем на олимпийских играх в Сиднее-2000 и Солт-Лейк-Сити‑2002. США собирались потратить в Греции 2,7 млн. дол. на обеспечение безопасности своих спортсменов и включили в делегацию 150 агентов. Но 100‑процентной гарантии ничего дать не может..
Террористы понимают, что им не под силу придти к власти с помощью взрывов или захвата заложников. Эти операции были бы совсем бесполезны, если бы о них никто не узнавал, поэтому большую роль в нагнетании страха и паники играют средства информации. И когда через три дня добавить к уже объявленному нечего, журналисты выдавливают из себя новые страсти, объективно помогая террористам. Благодаря современной информационной оперативности, нервная обстановка распространяется по всему миру. И благостный благополучный Лондон, и далекий Сидней постоянно трясутся то из-за угрозы взрывов банков и офисов, то в предвкушении проникновения отравляющих веществ типа рицина в вентиляционную систему подземки, то из-за опасности бактериального заражения людей.
Способы устрашения менялись на протяжении истории человечества, соответственно развитию технологий убийства: от побития камнями и резанья ножами до ядерного взрыва и биологической эпидемии. Вместе с развитием технологий менялись масштабы последствий, возрастая от единичной личности до миллионов жизней. При этом неизменно сохраняется обратная связь в виде неприятного последствия для организаторов террора — угрозе их личной безопасности. Эта угроза зависит как раз от эффекта нагнетания страха, могущества террориста и гарантий его недосягаемости. Предполагается неуязвимость руководства террористической организации в этой жизни и исполнителей — в загробной.
Дифференциация может активно поддерживаться большинством населения, с радостью соглашающегося на дискриминацию какой-то другой части народа, лишь бы преследования касались не их самих. Бюрократия и аппарат насилия, правившие народом, нуждалась в вожде не меньше, чем вождь в чиновниках и полиции. Вербовка в эти структуры власти не представляла труда: еще и конкуренция позволяла отобрать наиболее ретивых и беспринципных. Так создавались опричнина, ЧК–ГПУ–НКВД, гестапо, красные кхмеры, хунвейбины и т.п.
Глубинный эффект терроризма — трансформация принципов либерализма. Террористы толкают объекты террора к отказу от либеральных ценностей, от гражданских прав и свобод, вынуждают власть встать на путь тотального контроля, и в итоге ведут к разрушению структуры гражданского общества. Терроризм можно победить его же собственным оружием: государственный террор сметает структуры терроризма. Однако, хотелось бы разрушить терроризм, не пожертвовав принципами либеральной цивилизации. Все мы — не только свидетели, но и участники этой драмы. Сколько интеллигентских протестов, писем, демонстраций прошло под знаком охраны «прав человека», свободы частной жизни, тайны банковских вкладов, свободной торговли оружием и т.п.? Только весь этот стройный хор борцов за демократию мгновенно смолкает, как только выясняется, что без этих ущемлений свободы невозможно предотвратить реальную опасность для жизни, гарантировать спокойствие людей, частную собственность, безопасность полета в самолетах и плаванья на кораблях. И избалованное демократией население начинает с пониманием относиться к обыском на таможне, контролю за денежными потоками, запрету на продажу оружия, смертной казни для убийц. Легче всего эти мероприятия правительства принимаются в опасных с точки зрения терроризма странах: в Израиле, потом России, Европе, наконец, в США после трагедии 11 сентября 2001 г. И народ России с восторгом принимает жесткое ограничение демократии, свободы слова, собраний, накопления капиталов, контроля за миграционными процессами, которые вводит президент В.Путин. А чтобы все это ввести, возрождаются спецслужбы, «прослушки», цензура, единоначалие, обыски и аресты по подозрению, шпиономания. И мало кто вспоминает о заслугах Б.Ельцина, который «никого не расстрелял, никого не посадил» (М.Жванецкий), разрешал свободно глумиться над собой в газетах, на телевидении, зато «распустил народ», допустил террористические разборки, грабежи, убийства, наконец, капиталистическое обогащение бизнесменов и олигархов.
Народ за все должен платить, а за избавление от страха особенно.