Героя английской революции XVII века Оливера Кромвеля, триумфально въезжавшего в Лондон, приветствовала огромная толпа народа.
— Сэр! Какое множество людей приветствует Вас! — сказал один из сопровождавших.
— Уверяю Вас, этих зевак будет еще больше, если меня повезут на эшафот, — заметил герой.
Снова суета вокруг одра
По-видимому, мысль, подобная той, что высказал Кромвель, не приходила Сталину в голову. Хотя в чувстве юмора ему не откажешь, но он всерьез верил в поклонение народа на многие века вперед. Лично следил за тем, чтобы из всех архивов изымались любые негативные сведения о нем. Из памяти народа, вместе с авторами и пересказчиками, вытравлялись не только литературные произведения, карикатуры, стихи, песни, но и частушки, анекдоты, заборные надписи и т. п., в которых его облик отличался от иконописного.
В ночь с 4 на 5 марта 1953 г., когда Сталин еще дышал, на заседании бюро президиума ЦК приняли решение: «Поручить тт. Маленкову Г. М., Берия Л. П., Хрущеву Н. С. принять меры к тому, чтобы документы и бумаги товарища Сталина, как действующие, так и архивные, были приведены в должный порядок». Скрывалась ли за этой формулировкой обычная практика того времени — когда после смерти крупного деятеля его архив и квартира опечатывались и охранялись, а их дальнейшей судьбой занималась специальная правительственная комиссия, — или же бывшие соратники проявили особую заинтересованность и осторожность, сказать трудно. Делала ли что-нибудь комиссия реально, просматривала ли бумаги или только опечатала сейфы, столы и шкафы — неизвестно. Есть сведения, что первым в Кремль, как только агония Сталина окончилась, помчался Берия. Но в сейфе Сталина вряд ли содержалось распоряжение о наследнике. Американский посол Гарриман как-то спросил Хрущева, выбрал ли Сталин себе наследника. Хрущев резко ответил: «Он никого не выбрал. Он думал, что будет жить всегда».
Начатая Сталиным 13 января в «Правде» кампания с ежедневной публикацией статей и корреспонденций, посвященных «убийцам», «шпионам», «вредителям», «врагам народа» и «буржуазным националистам», раскручивалась по рецептам периода ежовщины. Но второго марта «Правда» вдруг прекращает печатать такие материалы. Кампания отменена теми, кто, начиная с 1 марта 1953 года, караулил смерть Сталина. Четверка — Берия, Маленков, Хрущев и Булганин — совершили в ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 года переворот, ссылаясь на болезнь Сталина, «временно» отошедшего от власти. Четверка немедленно распределила между собой власть — в обход Президиума ЦК КПСС. Всем же остальным наследникам Сталина из Политбюро достались вторые роли. Четверка выпустила «Правительственное сообщение», которое заканчивалось так: «Центральный Комитет и Совет Министров Союза ССР, как и вся наша партия, весь наш советский народ, сознают все значение того факта, что тяжелая болезнь товарища Сталина повлечет за собой более или менее длительное неучастие его в руководящей деятельности. Центральный Комитет и Совет Министров в руководстве партией и страной со всей серьезностью учитывают все обстоятельства, связанные с временным уходом товарища Сталина от руководящей государственной и партийной деятельности» («Правда», 4.03.53).
Сталин тем временем умирал медленно, но верно — по всем правилам «вредительского лечения», которое он сам накликал... Борьба за раздел политического наследства Сталина началась еще у постели умирающего. Маленков стал главой правительства — Председателем Совета Министров, Хрущев — первым секретарем партии. Хрущев признавался:
Я был более откровенен с Булганиным, чем с другими... Я спросил его:
— Ты знаешь, какая ситуация сложится, если Сталин умрет? Ты знаешь, какой пост хочет занять Берия?
— Какой?
— Он хочет стать министром госбезопасности. Если он им станет, то это начало конца для всех нас... Что бы ни случилось, мы абсолютно не должны допустить этого.
Булганин сказал, что он согласен со мною, и мы начали обсуждать, что мы отныне должны делать. Я сказал, что я поговорю обо всем этом с Маленковым. Я думаю, что он согласится с нами».
Но пост министра госбезопасности Берия все-таки достался: он просто взял его, прихватив заодно и пост министра внутренних дел. Это напугало остальную троицу, и они решили избавиться от Берия, невзирая на его ведущую роль в убийстве хозяина. Разумеется, прежняя спайка Берия с Маленковым уже не играла роли. Каждый из них понимал, что со Сталиным кончалась его эпоха, что отныне править страной может только анти-Сталин. Им до смерти надоел насаждавшийся в стране страх, в котором держали и их самих. Надо все спускать на тормозах, и они старались завоевать популярность, сократив кампанию «бдительности», выпустив «врачей-заговорщиков», резко ослабив режим ГУЛАГа.
Но первой задачей каждого стал захват власти. Договориться между собой выученики Сталина, естественно, не могли. Поэтому пока провозгласили, как и после смерти Ленина, «коллективное руководство». Судя по последующим событиям, Маленков и Булганин попались на эту удочку, согласившись поделить власть: каждый из них представлял одну из важнейших ветвей: Маленков — государственную бюрократию, Хрущев — партийный аппарат, Булганин — армию. Берия вроде бы поступил, как всякий уважающий себя бандит, честно поделив добычу. Будучи на вторых ролях во время «лечения» Сталина, четверка» после его смерти получила всю партийно-государственную власть. Берия пока согласился быть вторым лицом в государстве, захватив полицейский аппарат — пост, который, по сталинской традиции, стоил всех остальных.
После смерти Ленина — на волне любви толпы к безвременно усопшему вождю — выдвинули лозунг: «Без Ленина, но по ленинскому пути». Ленин отменил «военный коммунизм», организовал НЭП, сохранил Советы, укротил ГПУ, разрешил творческие объединения в искусстве без соцреализма, но с частными издательствами, боролся с пролеткультами, заигрывал со сменовеховцами, обещал восстановить все свободы и права. Страна соглашалась идти по этому пути. Но после смерти Сталина вести народ «без Сталина по сталинскому пути» новые властители опасались.
Берия, как политик, был намного выше своих коллег. Кроме того, как глава полицейской системы, из сводок сексотов Берия знал, какой вздох облегчения издал народ, какие надежды на перемены связывают люди с переменой власти. Не из любви к народу, не из ненависти к Сталину, не из раскаяния в содеянных преступлениях, а исходя из трезвых политических расчетов и личной заинтересованности в новых условиях, Берия решил возглавить движение за реформы. Зная Берия как «верховного инквизитора» страны на протяжении почти двадцати лет, трудно представить себе, что он мог превратиться в собственного антипода. Однако он освободил 4 апреля 1953 года «врачей-вредителей» и распорядился отправить всю группу врачей по домам; лично проверил выполнение распоряжения, позвонив им домой. Он сам обвинил сталинскую полицейскую систему в фальсификации, фабрикации дел и инквизиции.
Но наиболее активным участником в борьбе за власть стал Н. С. Хрущев. Он был опытным политиком, работал в московской партийной организации с начала 30-х гг., прошел путь от секретаря Бауманского райкома ВКП(б) в 1931 г. до первого секретаря Московского обкома в 1935 г. В отличие от подавляющего большинства первых секретарей он уцелел во время «великой чистки» 1936—1939 гг. и в 1938 г. стал первым секретарем ЦК компартии Украины. Разумеется, он активно участвовал в репрессиях, а следовательно, сотрудничал с Маленковым и Берия. В конце 1949 г. Сталин вызвал Хрущева в Москву.
Вскоре он вошел в состав основной сталинской команды, участвовавшей в ночных попойках на ближней даче. Играл роль весельчака-плясуна, и, казалось, не представлял большой опасности для конкурентов по борьбе за наследство сталинской власти. То, что Хрущев сделал со Сталиным через три года на XX съезде (1956), Берия хотел начать сейчас же. Начало десталинизации и даже возникновение самого выражения «культ личности» связывают с Хрущевым и XX съездом, но на самом деле это выражение впервые употребили через три месяца после смерти Сталина, когда Берия был фактически правителем страны. В статье без подписи «Коммунистическая партия — направляющая и руководящая сила советского народа» газета «Правда» от 10 июня 1953 года писала: «...пережитки давно осужденных партией антимарксистских взглядов на роль масс, классов, партии, элементы культа личности до самого последнего времени имели место в пропагандистской работе, проникли на страницы отдельных книг, журналов и газет. Сила нашего партийного и государственного руководства в его коллективности. Существо политики нашей партии изложено в выступлениях Г. М. Маленкова, Л. П. Берия и В. М. Молотова».
Антисталинскую программу Берия, несомненно, разделял и Маленков, но Хрущев был против нее, ибо она вела к популярности Берия и Маленкова, что не входило в его личные честолюбивые планы. Собственной программы у Хрущева не было, его только не устраивало создание новой тройки — Маленков, Берия, Молотов. Как и всякому выученику Сталина, Хрущеву была важна не программа, сталинская или антисталинская, а власть, важно взять этот самый «руль партии и государства» в собственные руки. Хрущев этого вскоре добился, но добился потому, что никто из его коллег и не помышлял, что ему по плечу такая задача... Тут история словно вновь повторилась: Сталина единодушно выдвинули на пост генсека при Ленине, ибо его считали «тихоней», бездарностью и собирались использовать в своих целях. Выдвигая Хрущева в исполняющие обязанности первого секретаря ЦК после смерти Сталина, думали примерно то же: мужик, недотепа, партийный винтик, его можно использовать в своих целях, как на протяжении двадцати лет это делал Сталин...
Умер, так умер
Замести следы преступления, создать себе алиби — инстинктивная реакция всякого убийцы. Убийцы, имеющие абсолютную власть, могут создать абсолютное алиби. Чтобы замести следы, они совершают серии новых убийств: свидетели, исполнители, близкие люди убитого исчезают навсегда. Сталин и его ученики разработали систему организации политических убийств лиц, групп, классов и даже целых народов — с заранее созданными алиби. Сталин убивал не только врагов, но и лучших друзей, если думал, что этого требовали его личные интересы. При этом алиби создавалось тем, что все знали о преданности убиваемых Сталину. Чем ближе к Сталину стоял тайно убитый им человек, тем основательнее уничтожалось его окружение. Брата Куйбышева (герой гражданской войны) и брата Орджоникидзе (грузинский революционер) расстреляли. Расстреляли некоторых сотрудников и близких людей Горького, в том числе его личного секретаря. Уничтожили все окружение С. М. Кирова. Сталин убрал как свидетелей убийства Кирова, так и всех исполнителей. Хрущев заявил на XX съезде: «Можно предполагать, что они были расстреляны для того, чтобы скрыть следы истинных организаторов убийства Кирова». Это правило относилось даже к семье самого Сталина: он расстрелял шурина, старого большевика Сванидзе; он расстрелял свояка, чекистского комиссара Реденса; после войны сослал жену сына Якова, отняв у нее ребенка; он арестовал сестер своей жены — дочерей друга Ленина Аллилуева. Почему? Когда его дочь, недоумевая, спросила, в чем же вина ее теток, Сталин ответил с несвойственной ему искренностью: «Знали слишком много».
Сразу после смерти Сталина Берия взялся за тех, кто мог «знать слишком много». К ним, кроме трех непосредственных соучастников Берия, относились две комиссии врачей: одна, «лечившая» Сталина, и другая, засвидетельствовавшая, что Сталина лечили «правильно»; а также охрана и прислуга Сталина на даче в Кунцеве. Большинство врачей из двух вышеупомянутых комиссий исчезли сразу после смерти Сталина. Один из врачей, участвовавших во вскрытии тела Сталина, профессор Русаков, «внезапно» умер. Лечебно-санитарное управление Кремля, ответственное за лечение Сталина, немедленно упразднили, а его начальника И. И. Куперина арестовали. Министра здравоохранения СССР А. Ф. Третьякова, которому по чину возглавил обе комиссии, сняли с должности, арестовали и вместе с Купериным и еще двумя членами комиссии, отправили в Воркуту. Там он получил должность главврача лагерной больницы. Реабилитировали их только спустя несколько лет, что доказывает, что заметал следы не один Берия, а вся четверка.
Не менее жестко поступил Берия с кунцевской охраной и обслугой Сталина: ведь эти люди не только были свидетелями того, что происходило вокруг Сталина, но, очевидно, и рассказали Василию Сталину, как бериевские врачи залечили его отца. Если бы Сталин умер естественной смертью «под постоянным наблюдением ЦК КПСС и Правительства», как гласило «Правительственное сообщение», то не происходили бы те «странные события» в Кунцеве, о которых пишет, впрочем, не вдаваясь в причины происходящего, дочь Сталина: «Дом в Кунцеве пережил, после смерти отца, странные события. На второй день после смерти его хозяина, — еще не было похорон, — по распоряжению Берия созвали всю прислугу и охрану, весь штат обслуживавших дачу, и объявили им, что вещи должны быть немедленно вывезены отсюда (неизвестно куда), а все должны покинуть это помещение. Спросить с Берия было некому. Совершенно растерянные, ничего не понимающие люди собрали вещи, книги, посуду, мебель, грузили со слезами все на грузовики, — все куда-то увозилось, на какие-то склады... Людей, прослуживших здесь по десять-пятнадцать лет не за страх, а за совесть, вышвыривали на улицу. Их разогнали всех, кого куда. Многих офицеров из охраны послали в другие города. Двое застрелились в те же дни. Люди не понимали ничего, не понимали — в чем их вина? Почему на них так ополчились?»
Берия мог бы ответить на это так же, как и Сталин: они «знали слишком много». Уточним: «могли знать».
Ликвидация Святого Лаврентия
Мы пройдем, товарищ маршал,
Пред тобою стройным маршем.
Приезжай к нам в Ленинград
В 41-й детский сад.
Детская песенка
Партия и народ еще ничего не знали о программе Берия, а Хрущев уже начал интриговать против него: «Президиум начал обсуждать меморандум Берия о национальном составе правительственных органов на Украине. Идея Берия сводилась к тому, что местные (нерусские) кадры должны руководить своими собственными республиками... Потом меморандум касался прибалтийских республик и Белоруссии. В обоих случаях подчеркивался принцип выдвижения к руководству республиками местных людей. Мы приняли решение, что пост первого секретаря каждой республики должен быть занят местным человеком, а не русским. Так случилось потому, что в этом вопросе позиция Берия была правильная, но он преследовал свою антипартийную цель. Он призывал отменить практику преобладания русских в руководствах нерусских республик. Каждый знал, что это находится в согласии с линией партии, но сперва люди не разобрались в том, что Берия выдвигает эту идею с целью увеличения национального напряжения между русскими и нерусскими, между центральным руководством в Москве и руководствами в республиках. В связи с этим я отвел Маленкова в сторону и сказал ему: «Слушай, т. Маленков, разве ты не видишь, куда это ведет? Мы идем к катастрофе. Берия точит свой нож». — «Да, но что делать?» — «Пришло время сопротивляться. Мы не должны допустить то, что он делает»».
Хрущев обвинял Берия в том, что тот не скрывал радости по поводу смерти Сталина, но и сам, видно, скрывал ее с трудом. Правда, его радость была омрачена: он боялся Сталина, но еще больше стал бояться теперь Берия. И Хрущев направил всю свою кипучую энергию и недюжинную природную сметливость против Берия, заодно пытаясь лишить Маленкова его «верного» союзника. Положение, создавшееся после смерти Сталина, он рисовал в весьма мрачных тонах: «Когда Сталин умер, он оставил нам в наследство беспокойство и страх. Берия больше чем кто-либо позаботился, чтобы этот страх и беспокойство оставались среди нас живучими и постоянными. Я давно не верил Берия. Много раз я убеждал Маленкова и Булганина, что я рассматриваю Берия как авантюриста во внешней политике. Я знал, что он занят укреплением своей позиции и расставляет своих людей на важнейших постах».
В заговор против Берия Хрущев сначала втянул остальных членов четверки, а потом начал завербовывать остальных членов Политбюро, что, впрочем, вполне соответствовало их настроениям и опасениям. Советские граждане были приятно удивлены, когда прочли 10 июля 1953 года в «Правде»: «На днях состоялся Пленум Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Пленум ЦК КПСС, заслушав и обсудив доклад Президиума ЦК — тов. Маленкова Г. М. «О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Л. П. Берия, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала и выразившихся в вероломных попытках поставить Министерство внутренних дел СССР над Правительством и Коммунистической партией Советского Союза», принял решение — вывести Л. П. Берия из состава ЦК КПСС и исключить его из рядов Коммунистической партии Советского Союза, как врага Коммунистической партии и советского народа».
Берия на пленуме не был, как не был и на судебном процессе в декабре. Судебный процесс над ним стал тем самым обычным спектаклем, который Берия много раз устраивал над другими, с той лишь разницей, что главным героем был теперь не живой человек, а убитый. Впрочем, эта практика уже была опробована на процессе Тухачевского. Хрущев постоянно рассказывал иностранным собеседникам, как Берия был арестован и убит. Непосредственными физическими убийцами Берия у Хрущева в разных вариантах рассказа выступали разные лица, но сюжет оставался одним и тем же. Хрущев убедил сначала Маленкова и Булганина, а потом и остальных членов Президиума ЦК, что если Берия не ликвидировать сейчас же, то он ликвидирует всех членов Президиума. Так, вероятно, думали все, хотя каждый боялся сказать об этом. Хрущев не побоялся. Сложности возникли лишь с технической стороной проведения операции против Берия. Нормальная процедура — свободное обсуждение обвинения против него в Президиуме ЦК или на пленуме — совершенно отпадала. Опасались, что как только Берия узнает об обвинениях против него, он немедленно произведет государственный переворот.
Оставалось только классическое оружие сталинистов: ловушка. Операцию против Берия приурочили к началу летних маневров Советской Армии. Маневры проводил Московский военный округ, но в них должны были участвовать и несколько сибирских дивизий (на всякий случай, если в московских дивизиях окажутся сторонники Берия). На заседании Совета Министров министр обороны, его заместители и начальник Генерального штаба должны были докладывать о ходе маневров, а поэтому пригласили много военных. Повестку дня заседания, как обычно, заранее разослали членам Совета министров — с проектами решений и с указанием имен приглашенных докладчиков и экспертов. Словом, рутина. Явились все. Члены правительства собрались в зале заседаний Совета министров, а приглашенные, в том числе и военные, расположились, как обычно, в комнате ожидания, откуда приглашенных вызывают в зал только во время обсуждения их вопроса. Первым поставили на обсуждение вопрос о ходе маневров Советской Армии. В зал вошла группа военных во главе с маршалом Жуковым и командующим войсками Московского военного округа генералом Москаленко. Маленков объявил объединенное заседание Президиума ЦК и Совета министров открытым. И тут же обратился к Жукову:
— Товарищ Маршал Советского Союза, предлагаю вам от имени Советского правительства взять под стражу врага народа Лаврентия Павловича Берия.
Военные, как им и было предложено, взяли Берия под стражу и увели в соседнюю комнату. Президиум ЦК начал обсуждать вопрос о его дальнейшей судьбе. «Теперь, —рассказывал Хрущев, — мы стали перед сложной неприятной дилеммой: держать Берия в заключении и вести нормальное следствие или расстрелять его тут же, а потом оформить смертный приговор в судебном порядке. Принять первое решение было опасно, ибо за Берия стоял весь аппарат чекистов и внутренние войска, и его легко могли освободить. Принять второе решение и немедленно расстрелять Берия у нас не было юридических оснований. После всестороннего обсуждения минусов и плюсов обоих вариантов мы пришли к выводу: Берия надо немедленно расстрелять, поскольку из-за мертвого Берия бунтовать никто не станет. Исполнителем этого приговора (в той же соседней комнате) в рассказах Хрущева выступает один раз генерал Москаленко, другой раз Микоян, а в третий раз даже сам Хрущев. Хрущев подчеркнуто добавлял: наше дальнейшее расследование дела Берия полностью подтвердило, что мы правильно расстреляли его.
Т. Витлин в монографии о Берия пишет: «Трудно сказать определенно, был ли он расстрелян Москаленко или Хрущевым, задушен Микояном или Молотовым при помощи тех трех генералов, которые схватили его за горло, как об этом тоже говорилось. Также трудно сказать, был ли он арестован на пути в Большой театр 27 июня (где все члены Президиума, кроме него, присутствовали на опере «Декабристы»), или он после приема в польском посольстве, или на заседании Президиума ЦК... Поскольку Хрущев пустил в ход несколько версий о смерти Берия и каждая последующая отличается от предыдущей, трудно верить любой из них».
Принято все-таки считать, что Берия арестован 27 июня. В доказательство ссылались на отсутствие Берия на вышеназванной опере. Но в том же номере газеты «Известия», где приведен список членов правительства, присутствовавших в театре, напечатана большая политическая статья «Нерушимое единство партии и народа», где о Берия говорится как об одном из руководителей партии и государства. Однако сама статья направлена против десталинизации и национальной программы Берия. Снова повторяются фразы о «ленинско-сталинской науке о коммунизме», о необходимости борьбы «против буржуазной идеологии национализма и космополитизма» и о том, что «партия всегда предостерегала и предостерегает советских людей от беспечности и ротозейства, воспитывает коммунистов и всех трудящихся в духе высокой политической бдительности, в духе непримиримости и твердости в борьбе с внутренними и внешними врагами».Это язык сталинской статьи («Правда», 13.01.53), направленной против Берия!
Зачем Берия упомянули как одного из руководителей неизвестно. Редакция «Известий» не могла не знать, что Берия действительно был арестован за день до этой статьи, то есть 26 июня 1953 года, как об этом официально сообщила Прокуратура СССР («Правда», 17.12.53). Вероятно, это — нестыковка, допущенная в суете полулегальной борьбы за власть.
Суд над Берия и его шестью помощниками инсценирован 18—23 декабря 1953 года. В приговоре сказано, что Берия с 1919 года и по день ареста был иностранным шпионом (мусаватистским в Азербайджане, меньшевистским в Грузии, английским в СССР). Далее сказано, что Берия хотел поставить Министерство внутренних дел СССР выше партии и правительства — для захвата власти, чтобы потом провести «реставрацию капитализма и восстановление господства буржуазии»; Берия был против «повышения благосостояния советского народа» и «с целью создания продовольственных затруднений в нашей стране саботировал, мешал проведению важнейших мероприятий Партии». «Подсудимый Берия Л. П. и его соучастники совершали террористические расправы над людьми», «Берия Л. П. и его соучастники предприняли ряд преступных мер для того, чтобы активизировать остатки буржуазно-националистических элементов в союзных республиках», «судом установлено, что подсудимые Берия Л. П., Меркулов В. Н., Деканозов В. Г., Кобулов Б. 3., Гоглидзе С. А., Мешик П. Я., Влодзимирский Л. Е., используя свое служебное положение в органах НКВД—МГБ—МВД, совершили ряд тягчайших преступлений с целью истребления честных, преданных делу Коммунистической партии и Советской власти кадров». Во всех этих преступлениях подсудимые признали себя виновными. 23 декабря их всех приговорили к смерти. В тот же день они были расстреляны». Легко заметить, что в этом обвинительном приговоре две правды: Берия и его коллеги (а также их предшественники и наследники) — враги народа, и незачем им хотеть поставить свою политическую полицию выше партии и правительства, поскольку она и так уже двадцать лет занимала эту позицию. Суд в декабре действительно происходил над группой чекистов, но в облегченных для прокуроров условиях — Берия уже полгода как не было в живых. Читка письма ЦК на партийных собраниях занимала больше трех часов. Кроме того, что Берия обвинили в «международном шпионаже в пользу империализма», больше половины секретного письма ЦК посвящено его «аморальному облику». Следователи с упоением рылись в грязном белье уже обезвреженного противника. Партийные собрания под лозунгом «даешь подробности» увлекательно описывали амурные похождения поверженного партийного вождя, вызывая скорее зависть, нежели отвращение. Документ обнажал не суть внутрипартийной борьбы, а только грязную сущность сталинского правительства.
В соответствии с установленными при Сталине правилами, после 1953 года жена и сын Берия высланы из Москвы на Урал.
Второй вынос тела
Я кланяюсь низко познания морю безбрежному,
разумный свой век, многоопытный век свой любя.
А все-таки жаль, что кумиры нам снятся по-прежнему,
И мы до сих пор все холопами числим себя.
Булат Окуджава. «Былое нельзя воротить»
Первым инициатором десталинизации был сам Берия. Как только в марте покончили с необходимым заупокойным славословием, имя Сталина стало постепенно исчезать со страниц газет и журналов. Сочинения Сталина прекратили издавать — последним оказался том 13. Издание уже подписанных к печати следующих томов его сочинений (14 и 15) приостановили, а потом и вообще рассыпали набор. В апреле и мае в передовых статьях «Правды» все еще встречается имя Сталина, но уже в июне за целый месяц на Сталина ссылаются только один раз! Правда, после ареста Берия имя Сталина названо только за одну неделю 12 раз — со всеми причитающимися прилагательными в превосходной степени.
Десталинизацию Берия начал с пересмотра «сталинской национальной политики». Под дымовой завесой «дела врачей» незаметно шли десятки «национальных дел» в союзных и автономных республиках. Эти дела тоже создавались по трафарету 30-х годов: во всех национальных республиках СССР «орудовали» озверелые банды «буржуазных националистов», которые «подготавливали» выход их республик из «братской семьи». Имперский жандарм уживался в Берия с грузинским шовинистом: после депортации чеченцев, ингушей, балкарцев и карачаевцев по приказу Берия горная Чечня и гора Эльбрус переданы Грузинской ССР.
Решение Президиума ЦК КПСС от 12 июня 1953 года, принятое по докладу Берия гласило: «Президиум ЦК КПСС принял решение: 1) обязать все партийные и государственные органы коренным образом исправить положение в национальных республиках — покончить с извращениями советской национальной политики; 2) организовать подготовку выращивания и широкое выдвижение на руководящую работу людей местной национальности; отменить практику выдвижения кадров не из местной национальности; освобождающихся номенклатурных работников, не знающих местный язык, отозвать в распоряжение ЦК КПСС; 3) делопроизводство в национальных республиках вести на родном, местном языке».
Но 26 июня Берия арестовали. В числе прочего его обвинили в ставке на «буржуазных националистов» — в качестве примера приводили Украину, Белоруссию и Латвию. На окраинах сталинская национальная политика осталась прежней. А в политике возможны всякие метаморфозы. Ленин предсказал перерождение учеников: «История знает превращения всяких сортов; полагаться на убежденность, преданность и прочие превосходные душевные качества — это вещь в политике совсем не серьезная». Так, по словам Муссолини, «большевизм переродился в славянский фашизм».
Расправившись с Берия, захватив лидерство в партии, Хрущев начал кампанию по разоблачению Сталина, расчищая себе место. Совместно пролитую кровь Хрущев —активный участник репрессий и заказчик политических убийств видных украинских националистов — списал на Сталина и Берия, став ярым обличителем политических репрессий периода «культа личности». Поскольку поначалу Хрущев делил власть с Булганиным, народ метко окрестил этот период «культом двуличности». Беззаветно преданный живому тирану и беспощадно ненавидевший тирана мертвого Хрущев организовал новые похороны Сталина, протащив соответствующее постановление на XXII съезде КПСС. В результате Сталин, забальзамированный и положенный в мавзолей Ленина, пролежал там восемь лет. Тридцать первого октября 1961 года его, с большими предосторожностями, поздно вечером, перекрыв Красную площадь под предлогом подготовки к параду седьмого ноября и загородив вновь вырытую могилу фанерными щитами, тайно закопали неподалеку у Кремлевской стены. В обыкновенном гробу, предварительно обрезав с мундира золотые пуговицы и сняв золотую звезду Героя Советского Союза. Находившийся над входом в Мавзолей монолит из черного лабрадорита с надписью «Ленин Сталин» тоже исчез — точнее говоря, исчезла надпись «Сталин», — но еще через девять лет на могиле установили памятник с бюстом Сталина. Предосторожности оказались излишними — страна восприняла вынос тела Сталина из мавзолея вполне равнодушно.
Через десять лет после смерти Сталина, после двухлетней интенсивной антисталинской пропаганды, Хрущев отважился осветить некоторые подробности его деятельности. А после XXII съезда КПСС вновь встал вопрос о смерти Сталина: неужели тиран, совершивший столько преступлений (не только Хрущев, но и все новые члены Президиума ЦК говорили о них), умер своей смертью? Разоблачения чудовищных преступлений Сталина (от массовых расстрелов по «спискам», без суда, старых большевиков и даже жен многих из них, и до новых подробностей убийства Кирова) так, видно, задели партию, что в ней нарастало возмущение: почему же такого негодяя не убили? В 1963 году Хрущев, открыто сказав, что люди негодуют, что Сталин не умер на десять лет раньше, заявил: «Они правы».